Спасибо!
Ужасно рада, что Маккой снова смог сотворить почти чудо, очень рада, что Ухура выздоравливает, но в больше всего моя душа ликует от того, что произошло между Джимом и Споком! Какой отважный шаг со стороны Спока всё-таки) интересно, что вспомнит Джим, когда очнется?

Хосподи, как хорошо-то! Просто ощущение, что парю. Зависла и рыдаю от счастья - все живы!. "Брат моей души" - после этого уже с трудом читала.
~Nagini~, это прекрасно. Спасибо

~Nagini~, спасибо!
Интересно, Спок увидел всю эту жуть про Тарсус? Впрочем, главное, что его пальцы сработали как надо, значит, он переставит относится к ним так презрительно.

Poco a poco,
Гость,
Angel Eyes*,
Путник&,
спасибо вам за ваши эмоции
будет еще очень много непростого, и с отношениями, и с пальцами, и с психологическими травмами, но да, это, пожалуй, перелом.

Спасибо большое!

helen stoner,

спасибо за новую часть...мне несомненно нравится этот рассказ.

фата,
рада, что нравится

это волшебно! какой охренительный фик *-* быстрее бы продолжение...))я в восторге, крч

Lololo2015,
спасибо, рада, что по душе
продолжение будет чуть попозже, пока я работаю на грядущую ФБ.

Уважаемые читатели, лето подходит к концу, но ФБ еще в самом разгаре, в связи с чем у переводчика все еще критически туго со временем. Однако все прошедшее с последней выкладки время мне не давал покоя тот факт, что я бросила текст на середине главы. Так что исправляюсь. Я знаю, что это очень и очень мало, но пока это — все, что я могу. Буду изо всех сил стараться выложить 16 главу поскорее. Спасибо за терпение и понимание.

***

Спок был суров и совершенно непреклонен, настаивая на том, чтобы Маккой вызвал его в тот самый момент, когда капитан придет в себя, поэтому доктор испытывал натуральное злорадство, связавшись со старшим помощником в разгар альфа-смены. Он знал, что Спок ненавидит оставлять свой пост.

Тем не менее, к большому его сожалению, Спок не выразил ни единой эмоции по этому поводу, когда вошел в лазарет. Маккой только бросил на него раздраженный взгляд и вновь склонился над своим пациентом, чтобы проверить пульс. Отвлекся он только тогда, когда так и стоящий в дверях Спок заговорил.

— Мне никогда не понять вашего недоверия современному оборудованию, доктор. Неудивительно, что ваше обыкновенное поведение можно сравнить с повадками взбешенной кошки, если вы регулярно выполняете все эти рутинные задачи вручную вместо того, чтобы просто взглянуть на монитор над вашей головой.

Маккой мгновенно ощетинился и уже собирался прошипеть что-то вроде "не слышал, чтобы вы жаловались, когда я штопал вашу жалкую задницу", но грубость застряла у него в горле, стоило ему только поднять на Спока глаза.

Нельзя сказать, что его суровое лицо выражало какие-то чувства, или он как-то по-особенному смотрел на капитана. Скорее, дело было в том, что один только вид худого тела вулканца напомнил доктору, через что тому пришлось пройти, и заставил прикусить язык.

Он не хотел вспоминать, как ему пришлось восстанавливать ткани в том месте, к которому он больше в жизни не желал прикасаться, и уж точно он не хотел напоминать об этом Споку. Не важно, какими горячими иногда бывали их споры: некоторые границы просто нельзя пересекать.

Поэтому Маккой только неопределенно пожал плечами и, приглашающе взмахнув рукой, отошел от койки.

— Он пока что плохо соображает из-за лекарств, — сообщил он, но тут же умолк, глядя, как Спок чуть ли не бегом устремился к больничной койке и склонился над Кёрком. Капитан с видимым усилием разлепил веки.

— Кто здесь? — невнятно пробормотал он, борясь с дремотой. Голова кружилась, и казалось, что вот-вот вырвет.

— Доктор Маккой и я, капитан. Приятно снова видеть вас в сознании, — раздался в ответ глубокий баритон, и сознание Кёрка тут же прояснилось.

Маккой с изумлением наблюдал за тем, как в ответ на совершенно обыденное замечание Спока губы капитана расплываются в широкой улыбке. Скрестив руки на груди и нахмурившись, доктор принялся наблюдать за взаимодействием этих двоих.

Похоже, капитану стоило большого труда поднять руки. Он неловко дернул ими несколько раз и в конце концов в поисках хоть какой-то опоры вцепился в ткань униформы старшего помощника.

Брови Маккоя поползли вверх, а челюсть наоборот отвисла. Казалось, он наблюдает сейчас за чем-то очень важным... Словно бы вот-вот должно произойти крушение поезда, вот только в крушении этого конкретного поезда была какая-то необъяснимая красота.

Кёрк упрямо цеплялся за форму Спока — вулканец сначала видимо напрягся, но быстро взял себя в руки и снова расслабился.

Следующие слова Кёрка Маккой даже осознать сразу не смог — как будто его уши были набиты ватой.

— Спок! Как хорошо, что ты тут. Я скучал. Кажется, ты мне снился, — Кёрк продолжал глупо улыбаться и комкать в пальцах одежду Спока. Спок был явно озадачен странноватой восторженностью, с которой капитан так бесцеремонно его ощупывал.

Тем не менее, он совершенно спокойно поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете, капитан? Что-то болит?

Кёрк негромко рассмеялся, а потом неожиданно вцепился одной рукой в ворот форменки Спока и потянул вниз. Другую руку он прижал к впалой щеке вулканца.

Маккой собирался вмешаться, заметив, что старший помощник нервно дернулся от внезапного телесного контакта, к тому же доктор не был уверен, что Кёрк отдает отчет своим действиям. Но его ноги словно приросли к полу.

— Спок! Ты можешь говорить, — воскликнул Кёрк, проигнорировав заданный вопрос. — Четко и ясно! У тебя такой красивый голос, ты об этом знаешь?

На лице капитана вдруг появилось такое напряжение, словно он решает в уме сложнейшее математическое уравнение. А потом он отпустил воротник и прижал освободившуюся руку ко второй щеке вулканца.

Обычно ровный голос Спока заметно дрогнул:

— Спасибо, сэр. За последние четыре целых двадцать три сотых дня у меня было достаточно времени для тренировок.

Он поднял руки и, схватив Кёрка за запястья, попытался отцепить его от себя. Но у капитана на уме явно было что-то иное. На его лицо набежала такая глубокая тень, что у Маккоя сердце замерло в груди.

Доктор вдруг почувствовал себя грязным. Ему показалось, что он тайно подсматривает за тем, как капитан пытается излить душу с каждым мгновением становящемуся все более и более напуганным вулканцу.

— Ты спас меня, Спок. Не знаю, как. Спас меня от меня же самого. Спок... — от осекся и крепче сжал лицо Спока. Маккой прекрасно знал, что у старшего помощника достаточно сил, чтобы освободиться из хватки слабого, находящегося в полубреду человека, но не менее очевидным было и то, что, несмотря на явный дискомфорт от зашкаливающей эмоциональности капитана, он боится причинить ему боль.

Кёрк резко потянул слабо сопротивляющегося вулканца на себя, и у Маккоя внутри все сжалось. Он откашлялся, собираясь сказать хоть что-то, что могло бы отвлечь капитана и дать Споку время на то, чтобы освободиться и отступить, но Джим даже не взглянул в его направлении.

Взгляд его светлых глаз был намертво прикован к лицу склонившегося над койкой Спока.

— И-ки са-кай? — пробормотал он, рывком сел в кровати и с удивительной точностью прижался губами к темным губам вулканца.

Маккой ошарашенно отпрянул и, глядя, как его капитан целует своего старшего помощника, отвлеченно подумал о том, что его глаза сейчас наверняка вылезут из орбит.

Спок натурально окаменел. Нависнув над Кёрком, он цеплялся за его запястья и, не отрываясь, смотрел ему в глаза.

Момент, когда вулканец наконец отмер, от внимательного взгляда Маккоя не ускользнул. Спок практически отпрыгнул назад, и его и без того бледное лицо побледнело еще сильнее, а в глазах полыхнула такая паника, что у доктора подкосились ноги.

— Спок, — хрипло выдохнул он, обретя наконец дар речи. Вулканец дернулся, резко обернулся и бросил на него столь беззащитный взгляд, что доктор вдруг почувствовал себя последним подлецом. Он открыл было рот, собираясь объясниться, но старший помощник развернулся на каблуках и стремглав выбежал из лазарета, не глядя на смущенно замершего на койке человека.

Кёрк бессмысленно таращился на закрывшуюся дверь. Было очевидно, что его затуманенный разум не в силах осознать, что только что произошло. Откинувшись на подушки, он какое-то время бездумно изучал потолок, а потом перекатился набок и подтянул колени к груди.

Он не издал ни звука, но этого и не требовалось: глухое отчаяние волнами распространялось от него во все стороны. В груди у Маккоя похолодело, и он на негнущихся ногах побрел в сторону выхода.

Какого черта здесь только что произошло?

***

Спок не сразу вернулся на мостик, хотя именно так он должен был поступить, учитывая сложность ситуации, в которой они оказались. Он — нет, не побежал, конечно, — но быстрым шагом направился в ближайший конференц-зал и заблокировал дверь.

Его дыхание определенно сбилось, а вулканское сердце отчаянно колотилось в боку. Его дрожащие руки нервно сжимались и разжимались, а невидящий взгляд темных глаз был устремлен в пол.

В голове царил полнейший хаос. Спок все еще мог ощущать странную смесь эмоций, которой окатил его Кёрк. Воспоминания о неожиданной атаке капитана дрожью отзывались во всем теле.

Он чувствовал все эмоции Джима, как свои собственные. Его боль, его смущение и его... желание. Джим его желал. Желал своего лучшего друга.

И то... что Кёрк сделал с его губами...

Поцелуй. Человеческий поцелуй, — подсказал ему обычно такой острый вулканский разум. Ему казалось, что он до сих пор может ощущать шершавую текстуру губ Джима, разливающееся от них тепло и мягкость их прикосновения.

Все его внутренности, казалось, завязались тугим узлом, и пришлось облокотиться о стену, чтобы не упасть. Зажмурившись и прикусив губу, Спок беззвучно всхлипнул.

Поцелуй был... приятным. Но как может кто-то вроде Джима желать запачкаться о такой... гнилой товар, как он? И как он, Спок, может наслаждаться физическим контактом после того, что с ним сделали? Он что, болен? Сошел с ума? Как можно хотеть этих прикосновений и одновременно испытывать такое отвращение от одной только мысли, что капитан его желает? Совершенно нелогично.

Спок медленно сполз на пол и спрятал лицо в ладонях. Все эти эмоции! Он даже не понимает, кому они принадлежат — ему или капитану. Похоже, он полностью сплелся с разумом этого удивительного человека, и его собственный разум пытается впитать в себя столько Кёрка, сколько ему удается.

От этой мысли дыхание Спока перехватило. Годы и годы он сражался за собственную свободу, за право на жизнь, и мысль о том, чтобы быть каким-то образом привязанным к другому существу — даже если это его И-ки са-кай — заставляла его паниковать.

Не вулканец, не человек — никто, — тут же зашелестели в голове призрачные голоса пытавших его андорианцев, и Спок тихо застонал от отчаяния.

Он не сможет справиться со всеми этими противоречивыми эмоциями. Не вынесет их нелогичности. Но что ему делать? Если он хочет избавиться от бушующего внутри него урагана, то необходимо сначала избавиться от источника этих потрясений.

А это значит... ему придется избегать капитана. Капитана, его странных человеческих эмоций и его теплых, шершавых и нежных человеческих губ, которые так приятно прижимались к его рту.

Спок подтянул колени к подбородку, даже не догадываясь о том, что всего в десятке метров от него в той же позе лежит капитан Кёрк.

Спасибо большое!

~Nagini~, господи, я по наивности думала, что всё самое страшное позади, ну ё-моё...
Мне ситуация кажется какой-то безнадёжно-отчаянной, но то я, а то - они. Они всё могут. Хотя я пока не представляю, как они справятся.
Маккой умница.

Они всё могут.
Как это верно!

Огромное спасибо за продолжение

Вот жеж... Как ж их жалко сейчас(

Yukich,
Shevalier,
и вам спасибо огромное

ОМБ, какой сумасшедший кусочек! Нежность и отчаянье в каждом предложении. Но они справятся. Должны. Им нельзя быть порознь.
~Nagini~, спасибо!

Angel Eyes*,
Они сильные и смогут все, да

~Nagini~, спасибо большое, что нашла время для выкладки этого кусочка!
Просто захлестывает с головой их эмоциями.
Они со всем справятся, я конечно верю в низ, но пока они будут идти навстречу друг другу, я чувству, поседею)

Тень РА,
и не говори, все мы поседеем

я точно поседею, каждая глава просто испытание

Poco a poco,
гггг, как твоя аватарка к моему новому дизайну подходит))

аааааааааааааааааааааа
неужелииии
наконец-тоооооо
*бегает в восторге по комнате*

Lololo2015,

Глава 16

— Не могу дождаться, когда смогу вернуться на мостик. Чем скорее мы покинем орбиту и оставим позади эти чертовые планеты, тем лучше, — проворчал Кёрк, натягивая свою золотую форменку.

Его голова наконец вынырнула из ворота, и светло-русые волосы были настолько растрепаны, что Маккой с трудом подавил усмешку: Джим выглядел сейчас как мальчишка. Но Маккой не был бы Маккоем, если бы не сумел удержать на лице фирменную маску вечной угрюмости и недовольства.

— Я бы хотел, чтобы ты полежал в кровати еще денек. Мы тебя еле вытащили с того света, знаешь ли. Если бы не Спок... — Маккой осекся. В груди заныло, и он прикусил язык.

От воспоминаний о вчерашней сцене все еще было нехорошо. Он жалел, что ему пришлось стать свидетелем того, как Кёрк тянулся в физическом плане к своему старшему помощнику — Маккой был на все сто уверен, что такое случилось впервые — и как Спок практически впал из-за этого в панику. Ну, не в панику, конечно, но в ее вулканский эквивалент. Он жалел, что ему пришлось снова наблюдать за этими двумя, которые всегда шли навстречу друг к другу, но неизменно друг друга отталкивали.

Когда Маккой зашел к Джиму пару часов назад, то нашел лучшего друга в ясном сознании и преисполненным боевым духом — попробуй удержи его в больничной койке. А еще Джим был довольно... весел и уверен в том, что все невзгоды последних недель остались позади, и их ждут лучшие времена.

Маккой даже не был уверен...

— Да... Спок. Я на самом деле удивлен, что он до сих пор не нарисовался здесь с отчетом о корабельных делах. Наверное, погряз в работе до самых кончиков своих острых ушей, — капитан негромко рассмеялся и наклонился, чтобы застегнуть сапоги.

У Маккоя комок в горле встал, и пришлось сглотнуть, прежде чем заговорить.

— Джим, — тихо сказал он. Спок... был здесь. Разве ты не помнишь?

Со своего места доктор мог видеть только широкую спину капитана, но наблюдал он за этой спиной очень внимательно. Джим застыл на мгновение, обдумал услышанное, а потом снова взялся за сапоги. Движения его стали теперь резкими и отрывистыми.

— Да? Был здесь? Ты уверен? Нет, я не помню. Мне кажется, я точно бы запомнил, если бы сюда зашел здоровенный и суровый вулканец, тебе не кажется? — пошутил он, поднимаясь с койки и направляясь к небольшому зеркалу, висевшему над крохотной раковиной в углу лазарета. Уставившись на свое отражение, он попытался пальцами пригладить непослушные волосы.

Маккой расправил плечи и с подозрением прищурился.

— Джим. Что конкретно ты помнишь с того момента, как получил ранение? — спросил он с чисто врачебным любопытством. Капитан снова замер, но на этот раз Маккой видел его светлые глаза в отражении.

На одно короткое мгновение они расширились, во взгляде блеснула ранимость, и лицо капитана несколько побледнело. Но всего секунду спустя перед доктором снова стоял его энергичный друг. Выпрямившись, Джим одернул форменку.

— Честно говоря, я помню только какие-то обрывки событий... и несколько снов, — он беззаботно махнул рукой и пожал плечами. Маккой прищурился еще сильнее и скрестил руки на груди.

— И больше ничего? Ты уверен? — надавил он, сам не понимая, чего добивается. Не лучше ли будет для Джима забыть о том, как он давил на вулканца. Не лучше ли будет для Спока иметь возможность притвориться, что ничего и не было.

— Неа. Больше ничего, — наконец признался Джим. — Что ж. Мне пора отправляться, если я собираюсь появиться на своем месте к началу альфа-смены. Все обалдеют, когда капитан снова взойдет на мостик, — сказал он слишком громко и радостно хлопнул в ладоши. Горделиво задрав подбородок, он направился к выходу, но Маккой ни капельки не удивился, когда увидел, что голова капитана поникла и плечи опустились, стоило тому приблизиться к с дверям.

— Боунс... — не оборачиваясь, тихо спросил он, медленно сжимая ладони в кулаки. — Есть что-то, о чем я должен знать?

Как врач, Маккой привык сообщать людям плохие новости. Это всегда было непросто, но он хорошо понимал, что от лжи пациенту легче не станет. Но сейчас он был не врачом — он был другом, а потому решительно не знал, как поступить. Что ответить? Всего пару дней назад он бы ухмыльнулся и принялся поддразнивать Джима за его неуместные чувства по отношению к вулканцу.

Но пару дней назад он не замечал невидимого груза, лежащего на плечах этого человека. Не видел, как судороги сотрясают его сильное тело, не слышал, как он кричит от страха. И теперь Маккой не знал, сможет ли возложить Джиму на грудь еще одно бремя — знание о том, что он напугал Спока до чертиков.

Маккой устыдился самого себя, когда замялся в ответ на неуверенный вопрос капитана — но он был всего лишь человеком, и ничего не мог с сбой поделать.

— Я... я не знаю, Джим.

На несколько секунд повисло неловкое молчание. Маккою даже показалось, что они оба задержали дыхание. Мысленно он молился, чтобы Джим пропустил его слова мимо ушей и вышел наконец из лазарета, но в то же время хотел, чтобы Джим надавил на него, заставил доктора предоставить необходимую информацию и снял с его плеч этот груз.

Время для вопросов пришло и миновало, и наконец Джим снова расправил плечи, нацепив на лицо маску уверенного в себе капитана Кёрка.

— Ну ладно. Спасибо, Боунс. Увидимся за обедом, — бодро попрощался он и вышел в коридор.

Маккой еще какое-то время просто стоял на месте и смотрел на закрывшуюся дверь. Он отчаянно надеялся, что поступил правильно, не став пока сообщать Джиму новости. Но кто знает, что правильно, а что нет, когда дело касается упрямого капитана и нелогично логичного вулканца?

***

— Всем доброе утро! Как у нас дела? — бодро поинтересовался Кёрк, входя на мостик. Его привлекательное лицо светилось от радости: он наконец-то вернулся на свое место, оставив позади один из самых неприятных эпизодов за все свою капитанскую карьеру.

Члены экипажа приветственно замахали, лица расплылись в улыбках. Кёрк подмигнул Чехову и Сулу, а потом подошел к Ухуре и склонился над ее плечом.

— Вы как, лейтенант? — тихо спросил он, улыбаясь теперь куда мягче.

Улыбнувшись в ответ, девушка достала их уха коммуникационное устройство.

— Я в порядке, капитан. А вы? — она посмотрела на него как-то странно, но Кёрк не смог определить, в чем дело. Выпрямившись, он сцепил руки за спиной.

— Замечательно, — громко и уверенно возвестил он, рассчитывая, что его услышат все присутствующие. Он огляделся, но его взгляд его светлых глаз почти сразу остановился на стоящем справа от капитанского кресла офицере. Спок. Освободил место, стоило Кёрку только зайти на мостик.

Вулканец был очевидно напряжен. Руки его по обыкновению были заложены за спину, но несмотря на знакомую позу, у Кёрка внутри все перевернулось: старший помощник на него даже не посмотрел. Вместо это он упрямо глядел прямо перед собой.

Липкий ужас, охвативший его, когда он уходил из лазарета, вернулся сторицей. Он тяжело сглотнул и медленно направился к центру мостика. Ему только показалось, что плечи Спока чрезмерно напряжены, он просто вообразил, что его губы недовольно поджаты... Да-да, ему просто показалось... ведь у вулканца нет никакого повода для огорчения. Он же ничего ему не сделал. Или сделал? Кёрк нахмурился. Последним, что он помнил, было... ах, да, Спок остался в камере с Ухурой, а он сам отправился искать Ва'ака.

Не может же он злиться на меня за это? — пронеслось у капитана в мозгу в тот момент, когда он оказался лицом к лицу со своим старшим помощником. Он ужасно нервничал. Воздух, казалось, искрил от напряжения. Кёрк даже не заметил, что его губы растянулись в жалкой заискивающей улыбке.

— Мистер Спок. И вам доброго дня. Не сомневаюсь, вы хорошо заботились об Энтерпрайз, — наконец проговорил он, вглядываясь в суровое лицо друга.

Спок едва заметно кивнул капитану, но взгляд его темных глаз все еще был устремлен в точку, расположенную где-то над его левым плечом.

— Доброе утро, капитан. Я прилагал все свои усилия, но, тем не менее, есть ряд вопросов, которые требуют вашего рассмотрения. Во-первых, Потемкин прибыл к нам 4,78 дня назад, и капитан Григорьев был крайне недоволен тем, что... мы решили разобраться во всем сами. Он уведомил Звездный флот, но также сообщил мне, что свяжется с вами, как только вы придете в себя. Звездный флот, в свою очередь, выразил недовольство вашими действиями, но они дали понять, что собираются прикрыть на это глаза, поскольку "ваш нестандартный подход к решению проблемы определенно имел успех". На данный момент мы ожидаем следующего назначения, о котором нам сообщат — лейтенант Ухура может это подтвердить — через 48,7 часов. Если вы чувствуете себя удовлетворительно, то, с вашего разрешения, капитан, я бы вернулся к своей станции.

Голос Спока даже не дрогнул. Напряжение в спине не ослабло ни на грамм, а взгляд был по-прежнему устремлен в пустоту. Тянущее чувство в груди Кёрка превратилось в болезненный узел, и липкий ужас теперь полз по его спине, словно скользкий червяк.

— Хорошо, мистер Спок, — наконец выдохнул он. — Вы справились со своими обязанностями удовлетворительно, — сказал он и тут же об этом пожалел, заметив, как уголок губ Спока напрягся еще сильнее. Кёрк хорошо знал это выражение: вулканец раздражен тем, что его работу назвали всего лишь "удовлетворительной". Это было мелочно со стороны Кёрка, но сейчас он не чувствовал себя капитаном. Он только что "вернулся с того света", а его друг разговаривает с ним, как с каким-то неумелым энсином.

— Спасибо, капитан, — бесстрастно ответил вулканец и развернулся на каблуках, собираясь направиться к научной станции. Взгляд Кёрка остановился на его руках. Ладони дрожали, как листья на ветру, длинные изящные пальцы нервно подергивались.

Капитан медленно прикрыл глаза, чувствуя себя самым последним подлецом. Спок явно сильно расстроен. Он не понимает, чем, но ведь они... господи, они же друзья, не так ли? Лучшие друзья. Они не должны вцепляться друг другу в глотку, как влюбленные школьницы...

Влюбленные? Эм-м...

Он вспомнил, о чем они говорили как раз перед тем, как заварилась вся это каша.

Как он искал компании этого благородного создания после тяжелого разговора со своей командой. После обсуждения всех этих глубоко философских вопросов. А потом Спок спросил его о чем-то странном...

Что же это было? И'кай... или что? — размышлял Кёрк, не мигая, глядя на спину Спока. Что запульсировало в груди, стоило ему только подумать об этих странных словах. Что-то важное скрывалось под незнакомым звучанием. Плясало на самом краю его сознания, заставляло нервничать, вызывало боль. Наступив на горло своей гордости, Кёрк поинтересовался значительно мягче:

— Мистер Спок. Не хотите сыграть вечером в шахматы и... обсудить все, что произошло за последние несколько дней?

Это было предложение мира. Он шагнул ближе к научной станции, положил руки на перила и смотрел на друга, не отрываясь. Спина Спока на мгновение напряглась: казалось он окаменел на пару секунд.

Но раздавшийся вскоре голос был спокоен и безэмоционален:

— Прошу прощения, капитан, но мне нужно проследить за ходом ряда экспериментов, в связи с чем у меня не будет свободного времени еще в течение 2,89 недель. Тем не менее, если вы хотите обсудить корабельные дела, я не против встретиться в одном из конференц-залов.

Он обернулся, отвечая, но смотрел, как и прежде, в никуда. Капитан прекрасно понял, что его отвергают, и ледяная дрожь прошила все его существо. Он откашлялся.

— А... нет, это не обязательно. Ничего срочного на данный момент. Я обращусь к вам... попозже.

Закончив, он резко развернулся и направился к своему креслу, намереваясь погрузиться в работу и отвлечься от тяжелый раздумий.

***

Тем же вечером, когда все — кроме ночной смены, разумеется — отошли ко сну, Кёрк закрылся в одиночестве спортивном зале и в яростном отчаянии колотил боксерскую грушу.

Боунс оторвал бы ему голову, если бы узнал, что он проигнорировал его требование "не напрягаться и побольше отдыхать", но Кёрк точно знал, что просто взорвется, если не избавится хотя бы от части напряжения.

Его кулаки были тщательно затянуты тугими полосками материи, защищавшими костяшки от повреждений. К тому же благодаря им, Боунс точно ничего не заметит. Обычно он одевал во время боксирования специальный халат, но сегодня решил этого не делать, желая ощущать столько свободы в движениях, сколько возможно.

Его брови сошлись на переносице, пот градом катился на лицу, но он продолжал ожесточенно и бессистемно колотить снаряд, даже не задумываясь об отработке какой-либо техники рукопашного боя.

Не было ничего, кроме тупой злости. Он едва ли не рычал, стиснув зубы и нанося удар за ударом по красной груше, представляя вместо нее лицо капитана Григорьева.

Вскоре после разговора со Споком, с ним связался капитан Потемкина и, отказавшись дождаться, пока Кёрк перейдет в кабинет, отчитал его перед всей альфа-сменой, как провинившегося мальчишку.

— Ах ты чертов, — выдохнул он, колотя снаряд, — старый, — еще удар, и пот покатился по позвоночнику. Спина зачесалась, и это точно не улучшило его настроения, — козел! — выкрикнул он, закидывая руки за спину, сцепляя их в замок и нанося удар сверху по воображаемой голове старшего капитана. Кёрк уже задыхался, но это его не останавливало. Двумя руками он вцепился в грушу и в ярости шибанул ее лбом.

Сегодня вообще был не день, а какое-то дерьмо. Выволочкой от Григорьева его беды не закончились. Стоило ему только разорвать связь, как к нему обернулась Ухура и объявила, что в каюте его ожидает несколько сообщений от Звездного флота.

Сообщения были... неприятными. По меньшей мере. Он едва не расстался с жизнью, спасая членов своего экипажа, низвергая маньяка, собирающегося уничтожить целую планету — не говоря уже об Энтерпрайз — и такую он получает благодарность?

Новая вспышка гнева затопила его изнутри, и он с удвоенной силой заколотил по кожаному снаряду.

В обычной ситуации он бы просто пожал плечами и рассмеялся в лицо этим дуракам. Они — не больше, чем просто клерки, им не знакомы реалии космоса. Им не под силу задеть гордость капитана Джеймса Т. Кёрка. В обычной ситуации.

В обычной ситуации он бы передал все эти сообщения своему старшему помощнику за партией в шахматы, а потом удовлетворенно слушал бы, как вулканец с наслаждением разносит все их претензии в пух и прах. Ладно, с сухим и сдержанным вулканским наслаждением. Но все же с наслаждением.

И как же, черт подери, ему нравилось слушать, как Спок говорит ему, что он отличный капитан и не должен обращать внимание на все эти глупости. Бывало, конечно, что вулканец тоже критиковал какие-то его решения — четко и по делу, как всегда. И Кёрк всегда ценил его замечания. Ну... тогда, когда бы в настроении слушать.

Но дело в том, что сейчас была совсем не обычная ситуация, поскольку его старший помощник и лучший друг с ним не разговаривал. Черт, не просто не разговаривал — а вообще избегал. Как только альфа-смена закончилась, Спок покинул мостик, не оборачиваясь, оставив Кёрка за спиной.

Почему? Почему? Почему? — мысленно выкрикивал капитан, колотя по груше изо всех сил. Из-за неудачного замаха заломило плечо, но он не обратил на боль ровным счетом никакого внимания.

Он же не идиот. Да, иногда он забывает о мыслях и чувствах окружающих, но он всего лишь человек — и точно не идиот. Несмотря на то, что сказал ему Григорьев, — этот гребаный старый...Черт!

Перед отлетом с Пречты у них со Споком определенно все было в порядке. Между ними состоялась такая хорошая беседа... Правда, теперь, когда Кёрк думал об этом, то испытывал некоторое смущение. Они разделили в тот вечер что-то особое, между ними проскочила какая-то... искра.

Вымотавшись окончательно, Кёрк слегка покачнулся и понял, что пора прекращать. Он добрел до переборки, без сил на нее облокотился и снова попытался вспомнить то слово, которое произносил Спок. Отчего-то ему казалось, что он слышал его далеко не единожды за последние несколько дней.

И'ки... скай? Нет... И'кай са-ки? И"ки... И... ки.... — он старательно искал ответ в своем сознании, но мысли путались. Вжавшись затылком в стену, он прикрыл заливаемые потом глаза.

Итак. Они были там. У Спока в каюте. И что-то между ними произошло. Что-то очень важное — Кёрк был уверен — но он не мог, никак не мог вспомнить что.

Они все еще были лучшими друзьями, когда несколько часов спустя стояли в транспортерной. И он был твердо уверен, что ничего не изменилось к тому моменту, когда они вошли в зал с тюремными камерами.

Выходит, что где-то между той секундой, когда Спок вошел в камеру Ухуры, и той, когда Кёрк этим утром вошел на мостик, произошло то, из-за чего вулканец теперь шарахается от него как от огня. Кёрк не понимал, какого черта могло случиться, учитывая, что большую часть этого времени он провалялся без сознания. Каким образом все могло перевернуться с ног на голову?

Он вспомнил, как сегодня утром прощался с Боунсом. Доктору определенно что-то известно. Но что?

Да ну это все. Спок перебесится. Он не из тех, кто способен дуться неделями, — обессиленно подумал Кёрк, осторожно отходя от переборки. Натруженные мускулы жгло словно огнем. Зря он, конечно, так себя загнал. Но это было не важно, по сравнению с загадочным поведением его старшего помощника.

С одной стороны, он хотел вытрясти из Боунса информацию о том, что же произошло, с другой — отступить, чтобы дать Споку время, которое ему определенно требовалось. Иногда его другу нужно просто побыть одному.

Вздохнув, Кёрк вытер прихваченным с собой полотенцем лицо и медленно направился в сторону душевых кабинок. Ноги едва держали, и он подумал, что мышцы точно будут болеть по меньшей мере несколько дней.

— А я-то считал, что теперь все будет в шоколаде, — пробормотал он себе под нос. Раскрасневшееся лицо капитана было непривычно мрачно.

***

Три дня спустя Энтерпрайз получила новый приказ от Звездного флота. Им велели немедленно покинуть систему Мектора и Пречты и отправиться к планете под названием Тшикон V, забрать оттуда посла и еще нескольких официальных лиц Федерации и доставить их на конференцию, проводящуюся на планете неподалеку от Солнечной системы.

Вся команда отлично понимала, что значит это миссия: это было наказанием за неподчинение прямым приказам Флота. Настроение на корабле царило довольно странное. Конечно, все были несказанно рады убраться наконец подальше от Мектора и Пречты, но победителями они себя не ощущали. Проведение всех переговоров между планетами и забота о заключенных были поручены Потемкину, а они были посланы пинком под зад. Не тот финал, о котором все мечтали.

Послевкусие от неудачной миссии висело над их головами, словно грозовая туча, но никто не решался об этом говорить — особенно в присутствии вулканского старшего помощника. Он, как обычно, был совершенно несгибаем, но всем было ясно, какой ценой ему это дается. Ему через столькое пришлось пройти, а его отправляют перевозить послов? Наказывают, словно напрудившего на пол щенка? Но он, разумеется, не подавал виду. Никто не должен думать, что вулканец может вести непрофессионально, оказавшись во власти эмоций.

Но все же впереди команду ждали несколько дней тишины и покоя на пути к Тшикону V, и они были почти счастливы. Почти. Вот только их всегда энергичный капитан ходил по кораблю с таким видом, словно только что слопал целый лимон.

Все действительно было... несколько странно, но команда все равно была уверена, что их командующие офицеры в конце концов разберутся со всеми неурядицами. Ведь они же — лучшая команда во всем Звездном флоте, да еще и лучшие друзья. И они проведут их через все неприятности так легко, словно вокруг полный штиль. Вот так-то.

***

С тех пор, как Спок неожиданно начал избегать капитана, прошла уже целая неделя. До Тшикона V оставалось еще пять дней пути, и при нормальных обстоятельствах Кёрк бы наслаждался этой свободой по полной. Но из-за того, что Спок упрямо продолжал его отталкивать, настроение было на нуле.

Он неоднократно предлагал своему старшему помощнику партию в шахматы, но тот упорно отказывался, и капитан бросил бесплодные попытки. Ему было несказанно тяжело работать бок о бок с тем, кто в последние пару лет был ему близким другом, а теперь вел себя как чужой. Он стал ловить себя на том, что, как и прежде, постоянно смотрит в сторону научной станции — причем не куда-нибудь, а на определенные части тела склонившегося над ней офицера... Это смущало.

Какого дьявола с ним происходит? Он все чаще обращался мыслями к тому разговору, что состоялся между ними с М'Бенгой. О трудностях, с которым сталкиваются жертвы изнасилования, и о проблемах гомосексуальных отношений.

— Гомосексуальных, — повторил Кёрк вслух в тишине своей каюты, словно пробуя это слово на вкус, позволяя ему, как выдержанному вину, тяжело прокатиться по языку, и тут же снова от него закрываясь. Время от времени в его сознании вспыхивало несуществующее воспоминание о горячих губах — нежных и твердых одновременно. Он мог бы поклясться, что воспоминание было реальным, что он действительно целовал яркие губы Спока, но точно знал, что этого не может быть.

Он проклинал на чем свет стоит все эти психологические заморочки. Он не может испытывать влечение к другому мужчине! Он же Джеймс Т. Кёрк, покоритель женских сердец.

Однако он был не в силах лгать самому себе. Проблема была даже не в том, что его так страшила мысль о своей гипотетической гомосексуальности — его пугало то, что он желал своего старшего помощника. Своего лучшего друга. Вулканца, который недавно стал жертвой изнасилования, во имя всего святого. Спок превратит его в кусок мяса, если когда-нибудь об этом узнает. То есть, превратил бы, если бы был на такое способен. Нет, он никогда не возложит столь тяжкого груза на плечи этого благородного создания. Спок явно идет на поправку — и это все, что имеет значение.

Но все же в последнее время Кёрк почти его не видит. На мостике Спок носит самую строгую из своих масок непроницаемости, так что... да в общем, на этом все.

Не прекращая размышлять о странном поведении старшего помощника, Кёрк метался по своей каюте, как загнанный в клетку зверь. Он никак не мог понять, что сделал такого, что мистер Спок теперь обходит его за километр. Да он же несколько дней провалялся в полном отрубе! Ну как можно испортить с кем-то отношения, находясь без сознания?

Ни к чему я так не приду, — признал он наконец, и сел, низко свесив голову и вцепившись пальцами в свои светло-русые пряди.

Если он хочет иметь перед глазами полную картину, то придется переговорить с Боунсом. Доктор совершенно очевидно что-то знает. Кёрк, конечно, может и дальше упрямо цепляться за собственную гордость — и, вероятнее всего, потерять в процессе лучшего друга — а может проглотить ее и потянуть за единственную ниточку, которая может помочь ему распутать этот чертовый клубок недоразумений.

— Компьютер. Где находится главный врач? — спросил он у пустой стены и незамедлительно получил ответ, что доктор все еще в лазарете. Вздохнув, он направился к дверям.

Спасибо! Как всегда, переживательно ))