Глава 7

На следующее утро заметно успокоившийся капитан появился на мостике к самому началу альфа-смены. Лейтенанта Ухуры не было на рабочем месте, поскольку прошлой ночью Скотти наконец-то совершил грандиозный прорыв в расшифровке баз данных, и теперь они оба закрылись в одном из рабочих кабинетов Энтерпрайз и бились над переводом извлеченной из андорианского компьютера информации.

Атмосфера на мостике все еще была напряженной, однако сегодня всех терзало скорее нетерпение, нежели ужас. Но все же... Кёрк смотрел, как члены его команды общаются друг с другом, и не мог избавиться от чувства, что все вокруг него происходит не так, как надо. На первый взгляд ничего необычного не было, но неоформленное ощущение дискомфорта упрямо не покидало капитана.

Некоторое время он вглядывался в лица, пытаясь разобраться, что же его беспокоит, но вскоре сдался. Ему было, о чем подумать. Например, о лежащем в лазарете вулканце, который так до сих пор и не пришел в сознание.

Бесшумно вздохнув, Кёрк покачал головой и сфокусировал взгляд на затылке рулевого.

— Мистер Сулу. Сколько нам еще идти до мекторианской системы?

— Три дня на четвертом варпе, сэр.

Кёрк снова вздохнул и вытянул ноги. Подумав, он нажал на кнопку связи в подлокотнике своего кресла.

— Кёрк лазарету.

— Побойся бога, Джим. Оставь меня наконец в покое. Ему не станет лучше, если я вместо того, чтобы работать, буду нянчиться с тобой, — раздался раздраженный голос судового врача. Кёрк нахмурился, но быстро взял себя в руки, заметив, что сидящий к нему вполоборота Чехов с трудом сдерживает улыбку.

Выражение лица юного энсина отчего-то ослабило сжавшуюся в груди пружину, и капитан, улыбнувшись Павлу в ответ, только было собрался возобновить разговор с Маккоем, как раздался свист интеркома и мостик заполнил возбужденный голос Ухуры.

— Капитан, мы обнаружили нечто важное!

Кёрк тут же оборвал соединение с лазаретом и переключился на другую линию. Сердце вдруг заколотилось где-то в горле, и пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

— Я сейчас спущусь и...

На мостике тут же раздались приглушенные шепотки. Капитан умолк, не закончив предложения, и оглядел свою команду. Все взгляды были устремлены на него — нетерпеливые, взволнованные и полные... мольбы. Волоски на шее встали дыбом, а по спине пробежал холодок.

Он хорошо знал это чувство. Это происходило каждый раз, когда ему приходилось принимать серьезные решения. Если быть честным, он не до конца понимал, почему то, над чем он сейчас думал, оказалось таким сложным для принятия решением, но видит бог, это было непросто.

— Капитан? — смущенно позвала Ухура, и только тогда он сообразил, что умолк на полуслове. Поочередно поймав взгляды Чехова и Сулу, Кёрк слегка пожал плечами и, ощущая себя так, будто ныряет с обрыва головой вперед, ответил:

— Рассказывайте, лейтенант.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Хорошо...

С плеч всех членов экипажа словно свалился тяжкий груз, раздался всеобщий вздох облегчения, и Кёрк понял, что принял правильное решение, хотя так и не смог разобраться, почему оно правильное.

И только спустя много часов, когда он снова с остервенением будет колотить боксерскую грушу, до него все дойдет.

Они сходили с ума все прошедшее с атаки на Спока время. Им всем не меньше меня хочется узнать хоть что-то. Наверное, мне стоит поговорить с кем-то из ребят... Я не до конца понимаю, что с ними творится, но что-то их определенно терзает, — через несколько часов будет думать капитан, нанося удары по кожаной груше.

Он неплохо разбирается людях, но все же не является профессиональным психологом, а значит должен непременно обсудить происходящее с Боунсом. Он не сразу сообразил, что нечто неладное происходит с его командой, и это не дает ему по покоя, если не сказать хуже.

Зайдя в душ, он упрется в стену и низко опустит голову, позволяя струям горячей воды стекать по шее и спине. Он капитан звездолета, и это значит, что он должен заботиться о каждом члене своей команды, а не только об одном из них. Что, черт возьми, происходит с ним? Он ведет себя, как... как...

— Как по уши влюбленный идиот, — шепнет он так тихо, что даже если бы кто-то оказался в тот момент рядом, то он не услышал бы слов капитана из-за шума текущей воды.

Неожиданный приступ гнева заставит его сжать правую ладонь в кулак и со всей силы треснуть им о холодную кафельную стену душевой кабины. Отрезвляющая боль запульсирует в костяшках пальцев, и он снова шепнет самому себе:

— Как по уши влюбленный идиот.

Ядовитая ухмылка на мгновение изогнет его губы и тут же исчезнет.

Однако сейчас капитан Кёрк все еще сидит в своем кресле и смотрит, как реагирует команда на рассказ лейтенанта Ухуры.

— Мы еще не во всем разобрались, но того, что передал мне мистер Скотт, оказалось достаточно, чтобы уловить суть, — где-то на заднем фоне главный инженер сообщил, что работает так быстро, как может, и Ухура продолжила. — Андорианцы действительно не подчиняются своему правительству. Похоже, они выполняют приказы пречтан.

Она умолкла, и Кёрку показалось, что лейтенант специально прервала доклад для того, чтобы услышать, как отреагирует на неожиданное известие капитан. Он не сразу сообразил, о чем толкует связистка, но спустя буквально пару мгновений вспомнил, где слышал название этой расы, и безудержный гнев наполнил его до краев.

— Они населяют планету, занимающую орбиту по соседству с Мектором, — пробормотал он, вскакивая с места и направляясь к научной станции.

— Именно так, капитан, — отозвалась Ухура. — Судя по всему, в этой системе не все так гладко, как мы считали. Как вам известно, там...

— Подождите, лейтенант, — оборвал ее Кёрк и обратился к занимающему место Спока молодого человеку. — Энсин, покажите мне карту мекторианской солнечной системы.

— Одну минуту, сэр.

Энсин нажал на несколько кнопок, и на одном из верхних мониторов возникла звездная карта. Кёрк сразу вспомнил, как сильно заинтересовала Спока необычная структура этой солнечной системы, и как он сам пожал плечами, не понимая, что же так заинтриговало его старшего помощника.

Система включала два солнца примерно одинаковой массы — красное и желтое. Из-за сложного, редко встречающегося в обитаемых системах гравитационного притяжения две планеты описывали вокруг своих звезд удлиненную восьмерку, и, казалось, Пречта ведет бесконечную погоню за Мектором, но никак не может догнать.

Теперь, когда он так внимательно вглядывался в структуру этой системы, он понял восхищение мистера Спока. Зрелище было необычайным и поистине захватывающим.

Не оборачиваясь, он сказал:

— Прошу вас, лейтенант Ухура, продолжайте.

Она заговорила так быстро, словно все это время ей не терпелось поскорее закончить рассказ. Все присутствующие зачарованно слушали, казалось, перестав дышать, и ее мягкий голос звучал удивительно громко в царящей на мостике тишине.

— В указаниях, что они послали андорианцам, неоднократно повторяются такие словосочетания, как "божественное право", "враги, заслужившие страдания", а также упоминается некая "жертва", но пока я не могу сказать, что под всем этим подразумевается.

В последний раз взглянув на звездную карту, Кёрк развернулся и направился к своему креслу.

— Спасибо, лейтенант. Отличная работа. Прошу вас, продолжайте попытки разобраться в том, что пречтане планировали, и зачем им это нужно. У вас ровно три дня до времени нашего прибытия на Мектор, и к этому моменту я должен знать, с чем мы имеем дело. Ни в коем случае не сообщайте мекторианцам о случившемся. Я хочу, чтобы эффект неожиданности был на нашей стороне. Нельзя допустить, чтобы Энтерпрайз ввязалась в противостояние между двумя планетами.

— Есть, капитан. Конец связи.

Посмотрев на вновь помрачневшее лицо капитана, команда без слов вернулась к работе. Никто не осмелился озвучить то, о чем Кёрк знал и сам: они уже ввязались в это противостояние.

После смены капитан опять отправился в спортивный зал: напряжение, от которого он с таким трудом избавился предыдущим вечером, вернулось сторицей.

***

Было уже далеко за полночь, когда Кёрка разбудил свист интеркома. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы стряхнуть с себя являющееся побочным эффектом снотворного оцепенение, и, как только капитан сообразил, где находится, он подскочил и нажал кнопку на терминале.

— Что случилось?

— Он начинает приходить в себя, Джим.

От этого по сути простого заявления доктора Маккоя внутренности Кёрка скрутило в узел, и он с трудом сумел сделать следующий вдох.

— Я уже иду, Боунс.

Метнувшись к гардеробу, он схватил первую попавшуюся одежду и натянул на себя. Сердце колотилось в груди, как отбойный молоток.

***

— Он уже очнулся? — спросил Кёрк, скользнув в сумрак палаты, где лежал Спок. Боунс, который в этот момент делал вулканцу какую-то инъекцию, покачал головой.

— Мозговые волны активизировались, и он уже пару раз шевелился, так что полагаю, это произойдет очень скоро.

Он ввел какие-то данные в медицинский компьютер над головой Спока, подошел к стоящему в изножье кровати и зачарованно глядящему на вулканца Кёрку и положил руку ему на плечо.

— Если что-то пойдет не так, позови меня. А если все будет нормально, то просто не перегружай его. В любом случае, он пробудет в сознании недолго, и однозначно окажется дезориентирован.

— Ты не останешься? — спросил Кёрк, не отрывая взгляда от бледного лица Спока.

Доктор улыбнулся краешком губ и направился к выходу из палаты.

— Даже и не думал вам мешать, — пробормотал он, уже закрывая за собой дверь.

Маккой мог сколько угодно с ухмылкой смотреть в лица окружающих, но глубоко внутри он был чертовски обеспокоен. Джим, разумеется, стал бы отрицать это с пеной у рта, но доктор давно подозревал, что между ними двумя происходит что-то гораздо более серьезное, чем просто дружба, и ни один из них этого не осознает. Вот только останется ли Спок таким же, каким был, когда очнется? Урон, нанесенный его психике, был неизвестной переменной в этом чертовом уравнении.

Долгое время Кёрк так и стоял там, где его оставил доктор. Практически не дыша, он смотрел на своего старшего помощника до тех пор, пока припухшие зеленовато-синие веки вулканца не дрогнули. Тогда капитан подошел и устроился на том же стуле, что занимал вчера.

— Спок... — прошептал он и тут же шокировано отпрянул, когда бледные веки распахнулись в ответ на его зов. Спок обвел глазами палату и наконец с трудом сконцентрировал несколько расфокусированный взгляд на Кёрке.

Капитан шумно выдохнул и тут же испуганно задержал дыхание. Он чувствовал себя кроликом, попавшим под гипнотический взор удава. Глаза Спока всегда были очень темными, но сейчас он даже не мог разобраться, где заканчивается радужка и начинается зрачок. Глаза казались кусками черного гранита, и не было никакой возможности разглядеть на их дне хоть что-нибудь.

— Спок, — снова позвал Кёрк. Он вдруг почувствовал себя маленьким и дико уставшим. Что он должен сказать? Он откашлялся и запустил руку в свои растрепанные волосы. Взгляд темных глаз неотрывно следовал за каждым его движением. Черные изогнутые брови сошлись к переносице, и Кёрку внезапно отчаянно захотелось увидеть изгиб красивых губ вулканца, чтобы определить, что значит это движение бровями — беспокойство, страх, злость...

Старясь не напугать Спока, он медленно опустил руку, и вулканец снова неотрывно проследил за жестом, а потом перевел взгляд на лицо Кёрка.

Наклонившись вперед не более чем на пару сантиметров, капитан принялся изучать видимую ему верхнюю половину лица старшего помощника. Обычно сосредоточенные и яркие, глаза вулканца казались сейчас слегка остекленелыми.

Это из-за наркотиков в его организме. Боунс говорил, что он будет дезориентирован. Он, наверное, даже не понимает, что происходит, — подумал Кёрк и заговорил вслух.

— Ты в лазарете. Все хорошо. Мы обязательно, — он умолк и тяжело сглотнул. Было видно, что Спок отчаянно пытается оставаться в сознании, но ничего не выходит — его веки уже начали слипаться.

— Все хорошо, — повторил он хрипло...

Света было не достаточно, и Спок не мог понять, где находится. Единственным, на чем удавалось сосредоточиться, был сидящий у его постели капитан. Страх ледяными тисками сжал его сердце, когда Кёрк вдруг поднял руку, чтобы провести по своим светлым волосам, и это неожиданное чувство принесло с собой еще большее замешательство, чем то, которое он испытывал до этого.

Его сердце бешено заколотилось в правом боку, заставляя кровь быстрее течь по артериям, рождая неприятное пульсирующее ощущение в кончиках пальцев.

Чем дольше он прислушивался к себе, тем явственнее ощущалась боль в руках, и то, что он не мог пошевелиться или заговорить, рождало в душе липкий ужас. Он еще раз попробовал открыть рот, и нестерпимая боль забилась, запульсировала в голове, заставляя вулканца издать приглушенный стон.

Кёрк в отчаянии наблюдал за тем, как Спок начинает осознавать себя. Он практически мог видеть, как в его голове крутятся шестеренки, пока вулканец детально каталогизирует все, что не в порядке с его телом. И все же капитан оказался не готов к тихому стону и резко участившемуся дыханию.

Ноздри Спока затрепетали в попытке глотнуть побольше воздуха, в черных глазах сверкнула паника.

Понимая, что Спок полностью лишен своих ментальных способностей и ничего не может с собой поделать, Кёрк поднялся со стула.

— Спок. Спок, успокойся. Тебе больше нечего бояться, — с дрожью в голосе попросил он. Что теперь делать? Как можно успокоить обезумевшего вулканца? Нет, даже не так. Как Джеймс Т. Кёрк может успокоить обезумевшего мистера Спока?

Тонкие волоски на его теле поднялись дыбом, и мелкая дрожь пробежала вдоль позвоночника.

Решение. Он должен принять решение. Самое важное решение...

Он медленно поднял руку. Взгляд темных глаз немедленно сфокусировался на ней. Черные брови приподнялись, и капитану снова захотелось увидеть губы Спока, но, увы, все было так, как было, и он ничего не мог с этим поделать.

Продолжая бормотать всякую успокаивающую ерунду и не замечая того сам, он какое-то время стоял неподвижно, а потом осторожно положил руку Споку на лоб.

Вчера лейтенант Ухура делала точно так же, он видел. Дрожащими пальцами он погладил челку вулканца и вдруг осознал две вещи.

Во-первых, для человека, который знаменит своим умением обращаться с женщинами, он кошмарно неловок в проявлении простой человеческой заботы, которая не подразумевает секс.

Во-вторых, мистер Спок реагирует на эту неуклюжую ласку положительно. Дыхание замедлилось, дрожь прекратилась, и вскоре он полностью расслабился. Его взгляд ни на мгновение не отрывался от глаз Кёрка — даже тогда, когда веки снова начали закрываться.

Чувствуя себя по-идиотски, Кёрк, тем не менее, продолжал гладить черные пряди до тех пор, пока не задел большим пальцем кончик острого уха, и вулканец снова не издал тихий стон.

В первое мгновение Кёрку в голову пришла безумная мысль о том, что это стон сексуального возбуждения, но он быстро выбросил этот бред из головы и, рассмотрев ситуацию более внимательно, понял: это было реакцией наслаждающегося, в самом невинном смысле этого слова, лаской существа.

И от этого понимания он перестал чувствовать себя глупо. Вдруг стало неожиданно приятно стоять вот так в полутьме, утешать своего друга, гладить его волосы, и отчаянно хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

Спок давным-давно заснул, а капитан продолжал стоять рядом с больничной койкой, вплетя неподвижные теперь пальцы в гладкие черные пряди.

ИИИИИИ!!!! мимими)

Еще раз спасибо!
У них ни с чем не сравнимые отношения

Sectumsempra.,
helen stoner,
рада, что вы со мной, а главное, с ними

Какая хорошая глава! Джим молодец, не стал беситься и отрицать своё отношение, вообще о себе не думает - только о том, что надо дорогому существу, нуждающемуся в поддержке. Джим именно таков.
Спасибо, дорогая моя, за твой перевод. Со страхом жду главы, где мы увидим ситуацию глазами Спока. Думаю, это будет непросто.

Poco a poco,
Джим безупречен, да

Какой же Джим молодчина! И Боунс молодчина и Спок - страдалец наш - тоже)
Спасибо большое, ~Nagini~! Целый вечер смотрю первый сезон и нет-нет да и соскользну мыслями в эту историю) А включаю и такая приятность)

Тень РА, ну ничего себе! думать о таких страстях во время просмотра ТОС. Ужос-ужос, не надо))
Но очень приятно, тем не менее, что история зацепила

~Nagini~, что тут еще скажешь... Только спасибо за продолжение!

Путник&,

~Nagini~, спасибо большое!!!
не только за перевод этого фика, но и вообще за все ваши переводы, а то у меня редко выходит благодарить авторов/переводчиков, но я исправлюсь

Это просто невероятно цепляющая вещь. О боги, просто великолепнейшая работа! Переводчику огромная благодарность)

_Bona_,
Virus_723,
спасибо огромное за добрые слова

~Nagini~

Умничка! Молодец! Ты наш герой!

Синие дали,
ты меня так окончательно в краску вгонишь))))

Глава 8

— Держи, Джим.

Кёрк даже не понял, что его разбудило: то ли шаги доктора, то ли аромат крепкого кофе, чашку с которым Маккой сунул ему прямо под нос.

— Ох, — невнятно отозвался капитан, сообразив в какой странной позе ухитрился заснуть. Он сидел на стуле рядом с кроватью Спока — даже не сидел, а скорее, растекся по нему — и его затылок под неловким углом упирался в высокую спинку.

Кёрк медленно принял нормальное положение, потянулся и тут же застонал от боли.

— Сколько времени? — спросил он, осторожно вращая головой, чтобы размять затекшую шею.

— Шесть тридцать. Да возьми же ты у меня этот проклятый кофе! Я только что ввел Споку раствор, который должен несколько развеять туман в его голове, и мне кажется, что это сработало.

Криво улыбнувшись, Кёрк приял кружку из рук доктора. Впрочем, последние слова Маккоя прогнали остатки сна куда эффективнее, чем это мог бы сделать бодрящий напиток.

— Он очнулся? — выпалил Кёрк и сейчас же посмотрел на вулканца. Спок все еще казался потерянным, но все же явно куда более осмысленно изучал окружавшую его стерильно-белую обстановку, и взгляд его темных глаз то и дело останавливался на них двоих.

— Да, очнулся, и это очень неплохой знак. Похоже, его организм начинает приходить в себя, поскольку проснулся он ровно в шесть утра. Секунда в секунду, — Маккой сердито фыркнул, когда Кёрк, не сделав и глотка, опустил кружку, подскочил со стула и склонился над вулканцем. Капитан попытался понять, что значит странное выражение его глаз, но спустя пару секунд сдался.

— Ему больно? — тихо спросил он. Маккой глянул на показания висящего над кроватью медицинского компьютера.

— Немного. Мы полностью обезболили его руки, поэтому ощущения должны быть вполне терпимыми, — стоило только Маккою заговорить о руках, как в таких человеческих глазах Спока появился стальной блеск. Доктор пожал плечами и пробормотал: — Хотя стоит, пожалуй, перепроверить дозу.

Он достал падд и принялся просматривать какие-то данные. Кёрк пристально наблюдал в этот момент за Споком и только потому сумел заметить, как вулканец перевел взгляд на отвлекшегося судового врача. Выглядел он при этом почти... испуганным.

На капитана тут же накатило воспоминание о том, что произошло с этим благородным созданием почти четыре дня назад, и сердце сжалось в груди.

— Что с ним? — спросил он едва слышно. Маккой с любопытством посмотрел на Спока и тоже заметил необычное выражение его лица.

— Все та же непонятная дрянь, которую ему вкатили андорианцы, — вздохнул он.

Он слегка наклонился к вулканцу.

— Очевидно, до тебя уже дошло, что твой мозг работает совсем не так, как ему положено. Эти ублюдки накачали тебя веществом, которое творит черт знает что с твоими телепатическими рецепторами. М'Бенга считает, что через пару дней оно само выйдет из организма, но я ни на минуту не прекращаю исследования.

Спок никак не отреагировал. Просто продолжал смотреть, не моргая. Маккой переглянулся с Кёрком и продолжил:

— Еще сутки твоя голова должна оставаться без движения — пока я не удостоверюсь в том, что челюсть более или менее срослась. Могу попозже показать тебе сканирование, чтобы ты убедился в моей правоте и не пытался перечить. И вообще, еще с неделю поумничать в своей вулканской манере тебе не удастся, поэтому можешь сохранять все эти бредни в свой компьютерный супер-мозг, пока я не решу, что пришло время снимать с твоей физиономии повязки.

И снова никакой реакции. Только глаза темнеют все сильнее и сильнее, и никак не понять, что за эмоции плещутся на дне этих глаз. Со Споком всегда было так. На самом деле его проще понять именно тогда, когда он пытается изобразить, что ничего не чувствует, — неожиданно осознал Маккой.

В то же время Кёрк нервничал все сильнее. Да что с Маккоем не так? Почему он вдруг стал проявлять такую враждебность? Капитан до боли прикусил кончик языка, чтобы не броситься на защиту своего старшего помощника. Никогда раньше он не чувствовал такой потребности вступиться за него — обычно Спок был более чем способен справиться самостоятельно — но видеть, как он лежит на этой койке, полностью отданный на милость двух докторов, беззащитный и даже не способный говорить... Неужели Маккой не понимает, что его слова ранят?

Очевидно, он не понимал, поскольку даже и не подумал заткнуться.

— М'Бенга сейчас изучает сканы твоих кистей, чтобы детально оценить нанесенные повреждения. После обеда он продолжит операцию, а я буду ему ассистировать. Он разбирается в вулканской физиологии лучше, чем я, и я уверен, что он сможет спасти все, что вообще возможно спасти. Все кости, кроме одной, уже начали потихоньку срастаться. Во время первой операции он проделал невероятную работу, скажу я тебе. Что касается сухожилий и нервов — тут порадовать не могу. Тебе придется заново учиться управлять своими пальцами. Сестра Чэпел уже подбирает комплекс упражнений, и не сомневается, что все получится...

Маккой говорил все медленнее, и наконец неловко умолк. Какое-то время он молча смотрел на Спока, а Спок смотрел на него в ответ. Несколько секунд спустя веки вулканца дрогнули, и только тогда Кёрк осознал, что его руки сжались в кулаки так крепко, что ногти до боли впились в ладонь. Он разжал кулаки и посмотрел на Маккоя.

Всего секунду назад капитану отчаянно хотелось схватить старого друга за плечи и с силой встряхнуть, но раздражение прошло, стоило ему только увидеть выражение лица доктора. Тот казался совершенно разбитым. Плечи опустились, голубые глаза потускнели, углубившиеся морщинки выдавали возраст до каждого прожитого дня.

— Я... прости меня, Спок. Я просто... мы делаем все, что в наших силах, понимаешь? Не волнуйся, все будет... мы справимся, — хрипло прошептал доктор. Он не в силах был смотреть на вулканца, и Кёрк подумал, что даже одурманенный, Спок все равно должен был заметить, что Маккой не смог сказать ему "все будет хорошо". Судовой врач никогда не лгал своим пациентам.

Только сейчас до Кёрка дошло, как невероятно трудно было доктору работать с израненным, измученным телом вулканца. Он не мог себе представить, что чувствовал бы сам, окажись он на месте Боунса. Если бы ему пришлось спасать его чуткие руки, вправлять челюсть, восстанавливать... разрывы мышц.

— Боунс, — начал он, но Маккой резко его оборвал.

— Я должен поговорить с доктором М'Бенга. Скоро вернусь, — сообщил он и, не оборачиваясь, покинул палату.

Кёрк посмотрел на то место, где только что стоял Маккой, а потом повернулся к неподвижно лежащему и глядящему строго перед собой Споку. Его темные глаза по прежнему были полны непонятных эмоций, и капитан вдруг почувствовал себя невероятно беспомощным и совершенно бесполезным. Он практически разрывался между своими друзьями, они оба сейчас страдали, а он не знал, чем может помочь. Но ведь он капитан, а капитану положено справляться со всем, ведь так? И он собирался справиться. Он так сильно хотел верить, что сможет.

Господи, как же сильно он этого хотел.

— Спок... что, черт возьми, творится сейчас у тебя в голове? Мне так нужен твой совет, — подумал он в полном отчаянии, склонившись над другом и наблюдая за его очевидной борьбой с... чем-то.

Сам не понимая того, Спок неотрывно смотрел в глубину светлых глаз Кёрка. Буря эмоций, поднявшаяся в его душе после слов Маккоя, была неожиданной для вулканца, и он никак не мог оправиться от произведенного ими эффекта.

Он отчаянно пытался преодолеть всепоглощающую тоску, придушить кипящую в груди ярость, но вскоре обнаружил, что неспособен задействовать ту часть своего мозга, которой ранее пользовался для подавления эмоций. Он должен потерпеть еще несколько минут, должен навести хотя бы некое подобие порядка в своей голове, и, словно легкая лодочка в прибое, он цепко держался за якорь обеспокоенных глаз Джима.

Сначала они обсуждали его так, как будто он не мог их слышать, как будто не понимал, кто он и где находится. Укол раздражения и нетерпения смутил его и дезориентировал. То, что те, кого он втайне называл про себя лучшими друзьями, говорили о нем так, словно он был провинившимся школьником, было... унизительным. По меньшей мере.

Но не это кинуло его через край в ту пучину абсолютного безумия, из которой он теперь никак не мог выбраться. Нет, паника, а затем и липкий страх охватили его после самых первых слов Маккоя.

Когда доктор упомянул андорианцев, что-то в нем надломилось, и дальше он едва мог сосредоточиться на резких словах, слетавших с губ южанина.

Вещество, которое ему вкололи... это многое объясняло. Он практически ощущал, как химикаты присоединились к важнейшим рецепторам в его мозгу, блокируя малейший нервный импульс. Не удивительно, что он настолько дезориентирован. Полностью лишившись телепатических способностей, он чувствовал себя запертым внутри своего тела. Не было обрывков мыслей, отголосков чувств окружающих. Только он сам.

Он вулканец, а значит обучен игнорировать поток чужих эмоций, но все же привык чувствовать человеческое присутствие. Это было похоже на... на то, что всю жизнь он был один — и все же с кем-то. Он уже забыл, что значит оказаться в полной изоляции. С тех пор, как он покинул Вулкан, где все блокируют свои чувства, он этого не испытывал.

Первые годы на Земле он страдал он бесконечного присутствия чужой ауры в своем сознании, но в конце концов привык и научился... ценить это чувство "неодиночества". Ценить постоянное ощущение того, что он является частью большой семьи, имя которой экипаж Энтерпрайз. Очень странное, но такое приятное чувство.

А теперь он так старательно тянется к капитану, чтобы почувствовать саму его суть, которая неизменно оказывает на него успокаивающее воздействие, и понимает, что не может дотянуться. Просто... не может.

Он слышал, как Маккой говорил о том, что он не сможет какое-то время говорить. Он был в ужасе. Он чувствовал себя униженным. Никакой телепатии. Никаких разговоров. Он никогда не сталкивался с такой устрашающей перспективой. Как будто кто-то засунул огромный кусок льда в его желудок, и холод стремительно растекается по всему телу. Он чувствовал сейчас такое же бессилие, какое испытывал в плену у андорианцев. Он снова зависим от кучки людей, и даже знание того, что теперь вокруг друзья, не приносило облегчения. Он ненавидел, когда за него принимают решения.

Спок так глубоко погрузился в собственные мысли, что едва не пропустил то, что говорил Маккой о его руках. А разобравшись, о чем идет речь, чуть не застонал в голос, когда доктор так буднично упомянул о еще одной операции. Вулканские руки! Они были его главной ценностью, а эти люди делают с ними, что хотят.

Они же не могут просто... бросить его на операционный стол. Ему нужно время. Ему нужно сначала разобраться в себе.

А что, если они не справятся? Что, если он больше не сможет исполнять свои обязанности на Энтерпрайз? Руки были его инструментом. Они ему нужны. Не только для работы, но и для столь необходимых ему вулканских ритуалов. Это просто...

— Эй. О чем ты задумался? — тихий голос капитана мгновенно выдернул Спока из мрачных размышлений. Очнувшись, Спок вдруг осознал, что они с Джимом снова одни: Маккой ушел, а он этого даже не заметил.

Он вгляделся в светлые глаза капитана, который снова сидел на стуле рядом с кроватью, устроив подбородок на упертой локтем в подушку руке.

Спок глубоко вздохнул и устало прикрыл глаза: бушующие в груди эмоции вытянули из него последние силы.

— Спок.

Вулканец снова открыл глаза и вгляделся в лицо капитана. Джим смотрел на него, не отрываясь, а потом осторожно протянул свободную руку и прижал кончики пальцев к правой скуле своего друга. На этот раз неожиданный жест Спока не напугал. Прикосновение было таким невесомым, что он почти не чувствовал его.

— Я еще вернусь. Обязательно проведаю тебя перед началом операции. Не волнуйся, друг мой, все непременно будет хорошо, — проговорил он тихо, но очень уверенно.

Сердце Спока быстро забилось в боку — не из-за слов капитана, а скорее из-за того, что теперь, когда Джим прикасался к нему, он наконец мог по-настоящему ощущать его присутствие. И он точно знал, что капитан не просто утешает его стандартным набором фраз — он правда в это верит и настроен сделать все, чтобы слова стали реальностью.

Спок снова глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Мысль о том, что все его существо будет уничтожено, если кто-то из врачей совершит хоть малейшую ошибку, пудовым весом придавливала к кровати. Он хотел снова открыть глаза, но не смог — веки лишь слабо дрогнули. Последним, что он почувствовал перед тем, как погрузиться в сон, было тепло пальцев Джима, неуверенно коснувшихся его век.

Кёрк медленно убрал руку и вгляделся в лицо вулканца. Правильно ли он поступает? Он не имел ни малейшего понятия. Все это время от его друга волнами исходило чудовищное напряжение, и капитан никак не мог понять, о чем он думает, что чувствует, однако был твердо намерен вытащить его из того жуткого места, куда он, совершенно очевидно, затащил себя сам.

Он попытался представить себя на месте вулканца, но быстро понял, что, как бы ни старался, сделать этого не сможет.

Неохотно поднявшись, он направился к двери, но, не дойдя пары метров, замер и повернулся к Споку.

— Знаете, мистер Спок, вы поистине удивительное создание. Я никогда не встречал более скрытного существа, однако всю команду альфа-смены просто трясет от беспокойства за вас. Лейтенант Ухура готова голыми руками разорвать андорианцев и пречтан на куски, чтобы за вас отмстить. Даже Боунс, похоже, никак не может собрать себя в кучу. А я... я... как сказать. Я вдруг понял... я понял очень многое, и хотел вам сказать, что...

Кёрк глубоко вздохнул.

— Никогда раньше я не осознавал, что вы значите так много для этого корабля и его команды. И для меня. Только сейчас я понял, что всегда принимал вас как должное. Наверное, мы все принимали — ведь вы были некой константой в жизни Энтерпрайз. А теперь мне придется разгребать все это дерьмо с мекторианцами и пречтанами в одиночку, и это... пугает меня до чертиков.

Кёрк выпрямился и расправил плечи.

— Мистер Спок, никогда больше я не буду принимать вас как должное. Последние события многому меня научили, и теперь я стану куда лучшим капитаном для всех членов команды. В том числе для вас.

Он отсалютовал спящему вулканцу и покинул палату. Он понимал, что Спок не слышал ни единого слова, но это не имело значения. Когда он озвучил свои мысли, они превратились в реальность, и в этой новой реальности он просто обязан оставаться сильным для всех, кто ищет его поддержки.

***

Глубокая морщинка залегла на переносице лейтенанта Ухуры, когда она начала свой доклад о последних событиях. Альфа-смена еще даже не подошла к концу, но усталость уже заострила черты ее красивого лица. Всю ночь они со Скотти бились над расшифровкой данных и закончили всего час назад.

— Ничего стоящего, капитан, — доложила она со своего места за столом в конференц-зале. Мистер Скотт, сидящий рядом с ней и выглядящий так, словно заснет прямо сейчас, вяло кивнул.

— Что вы имеете в виду, лейтенант? — слегка раздраженно переспросил капитан.

— Я перевела все послания пречтан. Они приказали андорианцам найти способ избавиться от лекарства, предназначенного для Мектора. За это они пообещали баснословный гонорар, и даже больше, если андорианцам удастся "принести жертву, чтобы задобрить богов и продемонстрировать им наше почтение, а также доказать, что мы стоим их милости". По всему ясно, что между Мектором и Пречтой идет какая-то религиозная война, но почему они решили втянуть в это дело нас... я просто не знаю, — сказала она, разведя руками и тяжело вздохнув. Скотти слегка оживился.

— Есть какие-то успехи с допросами, сэр?

— Никаких, — Кёрк тоже вздохнул и потер глаза.

В это мгновение запищал коммуникатор, и все присутствующие вздрогнули. Капитан отключил его и поднялся.

— Мне надо идти. Вы хорошо поработали, а теперь отправляйтесь отдыхать. Завтра, перед высадкой на планету, мы обговорим все еще раз. Мистер Сулу сообщил, что мы зайдем на орбиту в тринадцать ноль-ноль по корабельному времени, — сообщил он, и направился к двери. Перед тем, как выйти из конференц-зала, он на мгновение притормозил и обернулся. — Скоро продолжится операция на руках мистера Спока, так что до конца дня я пробуду в лазарете.

В глазах Ухуры вспыхнул какой-то непонятный огонек, но капитан решил не думать об этом — просто вышел в коридор и направился прочь. Волнение росло в его груди с каждым следующим шагом.

Он думал о том, что случится, если им не удастся спасти его пальцы. Сможет ли старший помощник выполнять свою работу с искалеченными руками?

С каким-то внутренним трепетом он вспоминал, как изящно эти пальцы порхали над приборными панелями, как искусно перебирали струны вулканской арфы. Сердце билось где-то в горле, но он упрямо продолжал идти вперед — его поступь была решительной, как никогда, и уважительные взгляды проходивших мимо членов экипажа, добавляли уверенности в себе.

Спасибо! Очень надеюсь на исцеление Спока ))

Спасибо, дорогая, за новую главу. Вот оно, началось - ПОВ Спока. Не представляю, как бы он справился с ситуацией, если бы не Джим рядом. Наработанные десятилетиями ментальные практики отключены, вся сила вулканских эмоций без механизмов сдерживания и даже без возможности разрядки через активность может любого свести с ума, даже не получившего такой травмирующий опыт. И - РУКИ...
Жду следующую главу. Несмотря на такое жестокое начало фика, почему-то жду от автора ХЭ для всех наших.

букашка— Мистер Спок, никогда больше я буду принимать вас как должное. - пропустила НЕ

helen stoner,


Poco a poco,
Да. Без Джима он бы не справился, я считаю.
Спасибо за отловленную блоху))

Я даже не припомню, когда последний раз читала текст в таком напряжении. Дичайшем просто.
Хорошо хоть автор дал немного ПОВа Спока, а то вообще можно с ума сойти от догадок каково ему. А Джим молодец - действует интуитивно, но действенно, по-моему) Так держать! Побольше прикосновений, чтобы Спок не чувствовал себя совсем одиноким.
Очень жду исхода операции над руками *грызет ногти*
Спасибо большое за отличный перевод, ~Nagini~!

Тень РА, и тебе спасибо за то, что поделилась своими ощущениями

Необычно немного. Обычно в фиках, где фигурирует изнасилование, авторы сосредотачивают внимание на последствиях именно его (жертва страдает, ощущая себя навеки замаранной для окружающих). А тут нет. Или Спок еще не полностью осознал или, надеюсь, уже принял случившееся как факт и думает о том, как исправить последствия. Думает о своих руках, которые для него важнее. Пока только непонятно, испытывает ли он к Джиму ответные чувства. Для этого, видимо, пока рано.

Путник&,
он еще ничего не осознал - только про руки.
все остальное впереди...

~Nagini~,

все остальное впереди...
как же страшно

Глава 9

Кёрк медленно ступил в полумрак палаты Спока, и едва не вздрогнул всем телом, увидев, что повязки на кистях раскрыты. Он заставил себя расправить плечи и в своей обычной расслабленной манере направился к кровати вулканца, темные глаза которого не отрываясь следили за ним с того момента, как он вошел в помещение.

— Добрый день, мистер Спок. Боунс сказал, что операция вот-вот начнется. Как самочувствие? — спросил он, остановившись рядом с койкой. Он смотрел Споку прямо в глаза, не смея перевести взгляд на его изувеченные руки.

Изогнутая бровь дернулась в ответ, но Кёрк не смог разобраться, было ли это поддразниванием или раздражением из-за его нелогичных вопросов, на которые вулканец никак не мог ответить.

Он слабо улыбнулся и оглянулся в поисках своего кресла. Кресла в палате не оказалось, и капитан раздосадованно хмыкнул.

— Похоже, Боунс не хочет, чтобы я здесь оставался, верно? — пробормотал он, глядя в слегка расширившиеся глаза вулканца. Тишина, всего пару мгновений назад казавшаяся комфортной, стала вдруг ощутимо давить на плечи, воздух наполнился... чем-то. Беспокойством? Неужели Спок не хочет даже думать о том, что капитану придется уйти?

Кёрк постарался расслабься, чтобы не нервировать своего старшего помощника. Он никогда раньше не думал, что взгляд этих мягких темных глаз может быть настолько глубоким. Но теперь, когда Спок смотрел на него так, как мог бы смотреть испуганный жеребенок, этого было сложно не заметить.

— Впрочем, я не был бы самим собой, если бы позволил кому-то, вроде Боунса, меня остановить, не так ли? Сейчас я разыщу себя мягкое удобное кресло, притащу с собой несколько давно требующих внимания отчетов и окопаюсь где-нибудь в уголке. Вот здорово будет прийти в себя и тут же увидеть мою физиономию, а, Спок? — пошутил он, внимательно всматриваясь в лицо вулканца, чтобы не пропустить ни малейшего мимического жеста, способного подсказать ему, что его друг сейчас думает... или чувствует.

Дерзкая улыбка сползла с лица капитана в то мгновение, когда он увидел бесконечную благодарность в глубине неотрывно смотрящих на него глаз. Кёрк вдруг осознал, что эти глаза больше не были холодными кусками гранита: карие радужки теперь были отчетливо видны по краям расширенных зрачков. Во рту у Кёрка внезапно пересохло, и пришлось облизать губы и откашляться, что, впрочем, не особо помогло — голос все равно прозвучал надтреснуто:

— Значит, так я и сделаю.

Он осторожно присел на самый краешек койки: пристроил только правую ягодицу, если быть точным, а Спок всегда любил, когда он был точен — капитан это знал. Он ждал от вулканца хоть какой-то реакции на свой поступок. Вдруг тому будет неприятна такая близость? Сам он никак не мог разобраться, что ему позволено делать, а что нет. Ох, как многое он бы отдал, чтобы иметь возможность заглянуть сейчас в эту вулканскую голову.

Что бы он чувствовал, окажись сейчас в шкуре Спока? Не иметь никакой возможности общаться. Оказаться один на один со своими мыслями после того, что с ним сотворили эти ублюдки. Разумеется, казалось, что Спок полностью владеет собой — что было вполне ожидаемо — но это ничего не значило для того, кто хоть немного понимал вулканца.

Благодаря бесчисленным вечерам, проведенным за шахматами, капитан знал, что Спок ценит молчание. Ему всегда нравилось просто сидеть рядом с кем-то и думать обо всем на свете. Кёрк же, в свою очередь, всегда чувствовал некоторую неуверенность в такие моменты.

Как-то раз, после очень тяжелого дня, он никак не мог расслабиться и тем вечером прямо-таки почувствовал, как Спок ведет с ним мысленный диалог. По-крайней мере, так ему тогда показалось.

Иногда ему чудилось, что он вот-вот сумеет разгадать этот молчаливый язык Спока. Разгадка вот уже столько времени плясала на самом краю сознания, дразнила и искушала.

Иногда он думал, что Спок знает об отчаянных попытках капитана понять своего старшего помощника.

Иногда ему казалось, что Спока это даже забавляет.

Но сейчас было не одно из этих "иногда".

Он чувствовал, как напряжено длинное стройное тело, которого он сейчас касался бедром. Спок почти дрожал, и капитан был уверен, что понимает причину этого напряжения. Операция.

Возможно ли, что Спок... боится? Может, сейчас совсем не время дарить вулканцу обожаемую им тишину? Может, именно сейчас нужно просто поговорить, отвлечь его... И тогда он сделал то, что капитан Джеймс Т. Кёрк умеет делать лучше всего: он начал говорить.

— Я уже не раз обсуждал операцию с Боунсом: они с М'Бенгой уверены, что серьезных проблем не возникнет. Единственное, что их беспокоит, это одна из фаланг безымянного пальца на твоей левой руке. Им кажется, что восстановить ее не удастся — я не знаю, что они предпримут, но даже в худшем случае... это всего лишь безымянный палец, правда же? Им ведь никто на самом деле не пользуется, верно? Так что нет повода нервничать...

Выражение глаз Спока изменилось так резко, что капитан даже отшатнулся. Похоже, он выбрал неверный предмет для обсуждения...

На этот раз Кёрку удалось верно интерпретировать взгляд, понять, почему нервно дернулась изогнутая бровь и задрожали веки: он точно знал, что после его слов вулканца охватила паника, и капитану показалось, что его собственное сердце сейчас просто выскочит из груди.

Спок не отрывал внимательных глаз от друга: его ноздри заметно трепетали, грудь понималась все чаще, и Кёрку вдруг показалось, что он сам — всего лишь дотошно изучаемое энтомологом насекомое.

Спок что-то хотел от него. Вот только он никак не мог понять, что именно. Веки снова дрогнули, и тут он догадался.

— Ты уже видел свои руки? — хрипло спросил капитан. — Боунс показывал тебе?

Скрытый повязкой подбородок слегка наклонился влево: отрицательный ответ.

— Ты хочешь посмотреть? — теперь уже едва слышно спросил Кёрк.

Глаза сузились, а подбородок чуть дернулся вперед — другого ответа капитан не дождался, но ему и не требовалось большего.

— Ладно. Тогда придется немного потерпеть, Спок. Если станет слишком больно, ты должен как-то дать мне знать. Хрюкнуть, что ли, или как-то еще, — предупредил он, легко соскальзывая с койки.

Кёрк не заметил, как брови вулканца на мгновение приподнялись — если бы он видел, то точно понял бы, что думает мистер Спок о предложении капитана "хрюкнуть", однако в этот момент он оцепенело смотрел на всегда бывшие такими изящными руки вулканца.

Из последних сил он заставлял себя не отводить взгляда, и только надеялся на то, что его реакция не слишком очевидна.

Руки сплошь были покрыты гематомами — где-то густо-зелеными, где-то уже желтоватыми. Несколько ногтей было сорвано, и на их мете остались грубые, стянутые прозрачной хирургической швы. Сами кисти были невероятно опухшими, кожа имела нездоровый блеск, какой бывает при сильном воспалении.

Кёрк медленно закрыл глаза и тяжело сглотнул.

— Спок, — начал он. Он собирался убедить его не смотреть, но отчаянная уверенность в глазах друга заставила его оборвать себя.

Он вздохнул и очень осторожно просунул руку под правую кисть Спока. Он не раз имел возможность ощутить насколько его кожа горячее человеческой и все же чуть не отдернул ладонь, когда почувствовал невероятный жар воспаленных тканей. Его губы непроизвольно приоткрылись, некоторое время он просто стоял и смотрел на израненные руки вулканца, а в голове снова и снова проносилась мысль: "Я никогда больше не буду принимать вас как должное, мистер Спок".

Расправив плечи в попытке обрести утерянное душевное равновесие, Кёрк смело взглянул в глаза вулканца. Стиснув зубы в жесте упрямой решимости, он медленно и аккуратно приподнял руку Спока так, чтобы тот мог ее рассмотреть.

Еще несколько секунд Спок продолжал ошарашенно смотреть в светлые глаза своего капитана. Глубочайший шок от того, что он не способен почувствовать Кёрка через телесный контакт — ни его эмоции, ни даже структуру его грубой кожи — снова захватил все его существо, и он изо всех сил старался впитать уверенность, которой был наполнен взгляд друга. А потом он наконец посмотрел на свою правую руку.

Горло перехватило, сознание словно ожгло чистейшим пламенем, и он совершенно не мог контролировать свои чувства из-за препарата, так и не вышедшего до конца из его систем.

Глухой, абсолютно недостойный, похожий на жалкий всхлип звук вырвался из его горла, взгляд расширившихся глаз практически впивался в распухшее нечто, которое когда-то было его рукой. Длинные пальцы были прямыми, как палки, — Маккой всегда делал свою работу качественно — но цепкий вулканский взгляд видел столько огрехов в работе хирурга... Продолжать на это смотреть было почти физически больно.

Когда в поле его зрения попала другая рука, он вздрогнул всем телом. Здоровая золотистая кожа не оставляла сомнений в том, кому она принадлежит, но ему все равно пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд. И когда это в его глазах успели появиться слезы?

Мучительный поток врывающейся в его сознание информации прервался в то мгновение, когда Кёрк очень осторожно накрыл своей рукой распухшее желто-зеленое месиво, практически полностью скрывая его от ошарашенного взгляда Спока.

Руки Кёрка всегда были куда грубее его собственных. Это были руки работяги — не ученого или художника. Они говорили о прожитых в Айове годах, о работе на ферме, о тех ужасных месяцах, что он провел на планете Тарсус IV.

Пальцы были широкие и мозолистые, а шершавая кожа покрыта золотистым загаром. Совсем не похожие на его пальцы... на то, какими они когда-то были. Но в ошеломленном сознании Спока вдруг всплыла мысль, что эти очень разные руки так подходят друг другу.

Он медленно перевел взгляд и всмотрелся в выразительные глаза своего капитана и вдруг подумал о том, что никогда не умел читать эмоций землян по их лицам. Казалось, все их чувства на виду, но он всегда больше полагался на телепатию, которая снабжала его совершенно безошибочными сведениями.

Никогда раньше он не жалел сильнее о том, что чему-то не научился.

Так что Спок просто смотрел на Джима, а Джим смотрел на него. Взгляд темных глаз то и дело перемещался на их соединенные ладони и обратно, впивался в светлые глаза друга, в которых не было ничего, кроме отчаянной уверенности в его полном выздоровлении.

И в это мгновение в комнату вошел Маккой.

— Ох, — ошарашенно выдохнул он, но Джим на этот раз не стал отскакивать от Спока, как провинившийся школьник. Вместо этого он еще раз пристально посмотрел вулканцу в глаза, призывая сохранять спокойствие и верить в лучшее, и только когда прочел согласие в едва заметном движении брови и дрогнувших ошеломительно длинных ресницах, то очень-очень аккуратно опустил искалеченную ладонь на одеяло.

Спок закрыл глаза и больше их не открывал. Даже когда Маккой подошел и принялся в последний раз перед операцией проверять жизненные показатели на приборах у кровати, даже когда он прижал гипошприц со снотворным к его плечу. А когда в комнату вошла сестра Чепэл, чтобы помочь доктору переправить пациента в операционную, и Кёрк шепнул, что будет его ждать, тогда ресницы Спока снова слабо дрогнули в ответ.

На этот раз Кёрк ни на секунду не сомневался в том, что Спок глубоко благодарен ему за поддержку.

***

Капитан поступил именно так, как обещал Споку. Раздобыл отличное кресло, притащил давным-давно дожидавшиеся своего часа отчеты и удобно устроился в уголке опустевшей палаты.

Время от времени он поглядывал на часы и нетерпеливо ерзал на месте, но, по большому счету, был собран и спокоен.

Никаких новостей не было: ни Маккой, ни М'Бенга, ни Чепэл из операционной не выходили, и капитан решил считать это хорошим знаком.

Ну и что с того, если ему пару раз пришлось потереть уставшие глаза, потому что перед ними вместе падда то и дело возникал образ других глаз — темных и блестящих от слез. Это ничего такого не значило.

Совершенно ничего.

Три часа спустя двери открылись, и Кёрк едва не подскочил с кресла. К счастью, в последнюю секунду он успел взять себя в руки, потому что вошедшим оказался не катящий перед собой каталку с пациентом Боунс, а лейтенант Ухура. Красивые темные глаза девушки с любопытством оглядели помещение и наконец остановились на капитане.

— Сэр, я не хотела вас напугать, — сказала она, мягко улыбнувшись. Мужская гордость взяла над Кёрком верх, он расправил плечи и укоризненно посмотрел на лейтенанта.

— Вы меня не напугали, — возмутился он, стараясь не слишком явно ерзать в своем кресле.

Ухура подошла ближе и снова грустно улыбнулась.

— Мистер Спок все еще... — не было нужды заканчивать предложение. Кёрк отрывисто кивнул.

— Да. Они там уже четыре часа. И мне кажется, пройдет еще столько же, прежде чем они появятся, — ответил он. Он сделал все, чтобы эти слова прозвучали в его обычной беспечной манере, но взгляд, который бросила на него связистка, говорил о том, что у него абсолютно ничего не вышло.

Она цокнула языком и, еще раз внимательно оглядев капитана, развернулась на каблуках.

— Тогда прошу прощения. Я зайду попозже, — тихо сказала она и вышла за дверь раньше, чем капитан успел опомниться. Он покачал головой и запустил пальцы в свои густые светлые волосы, после чего они, как обычно, встали дыбом. Особенно эта непокорная прядь, которая всегда упрямо падала ему на лоб и делала похожим на озорного мальчишку.

Во второй раз он не испугался. Вовсе даже не испугался, — упрямо повторил он самому себе, когда через пять минут двери снова открылись, впуская в палату вернувшуюся Ухуру.

В одной руке она несла поднос, на котором дымилась чашка горячего кофе, другой прижимала к боку толстое коричневое одеяло, которое выглядело до неприличия уютным.

Кёрк в изумлении приоткрыл рот, но лейтенант не обратила на него никакого внимания: просто поставила поднос на маленький столик около кресла, забрала из рук капитана падд и непринужденно принялась укутывать одеялом его колени.

— Вот так-то лучше, — сообщила она, снова вкладывая падд в его руки, и Кёрк от удивления едва его не выронил. Он отдавал себе отчет в том, что продолжает смотреть на девушку раскрыв рот, но просто ничего не мог с собой поделать.

— Спасибо, лейтенант, — запинаясь, пробормотал он наконец.

Ухура улыбнулась и покачала головой.

— Мне это в радость, капитан. Прошу вас, передайте мистеру Споку, что я зайду к нему утром, перед совещанием. И что я надеюсь на то, что все у него будет в порядке.

Она развернулась и быстро покинула палату, оставив так и не пришедшего до конца в себя капитана в одиночестве.

Кёрк несколько раз моргнул, вгляделся в толстое пушистое одеяло, и его сердце наполнилось необъяснимым теплом. Он попытался вспомнить последний раз, когда женщина проявляла по отношению к нему такую... материнскую заботу. Его собственная мать, без сомнения, была добрым и внимательным человеком, но после Тарсуса... Кёрку было... сложно, если не сказать хуже, принимать ее любовь и заботу. Она билась неделями, месяцами, но в конце концов была вынуждена признать поражение. А теперь он сидит вот тут, уважаемый капитан звездолета, известный Казанова, и, как дурак, едва не плачет над одеялом и чашкой кофе.

Ну хоть не горячий шоколад... Если бы это был горячий шоколад, я бы точно выбросился из ближайшего шлюза. Вот смешно бы вышло.

Лейтенант Ухура... еще один человек, кого я все эти годы недооценивал, — рассеянно подумал он, поднося ко рту чашку с кофе. Всей грудью вдохнув божественный аромат, он сделал глоток и прикрыл глаза.

Он был бабником — никаких сомнений — но он никогда не был шовинистом. Он понимал, что лейтенант не должна была делать все это для него. Понимал, что она сделала это совсем не потому, что была женщиной, а потому, что была самым чутким созданием, с которым ему когда-либо приходилось встречаться — разве что, с ней мог бы в этом сравниться Маккой, грубоватый, но такой понимающий засранец — и оба они были, прежде всего, его друзьями.

Друзья заботятся друг о друге, — подумал Кёрк и шумно вздохнул. Отставив в сторону чашку, он глубже закутался в одеяло и вернулся к работе. После визита лейтенанта Ухуры думалось куда легче.

боже, ты принесла продолжение! бегу читать